Пикссе
Антонио Асальтакунас
Энтони был доволен. Дешёвая отмазка про срочную работу с составлением схем и графиков, которые сегодня вечером, несмотря на выходной, должны увезти в Москву, прокатила нормально. Единственное условие, которое поставила Кидди – забрать её с МК не позже шести. А лучше – раньше… Но в любом случае, впереди – больше пяти часов, которые можно посвятить нормальному полноценному отдыху. В условиях, когда все выходные и праздничные дни отданы на откуп этому трижды долбанному огороду, и пять часов – счастье… Можно спокойно пересмотреть самое лучшее из малинового архива, поминутно не оглядываясь через плечо… да ещё и в полноэкранном режиме! Можно вольготно расположиться с Мамализой возле любого окошка, и весь малинник в твоём распоряжении… Хотя, сегодня же суббота. Наверняка никого нет. Все в своих долбанных садах - огородах… Ох, скорей бы зима…
Он лихо зарулил во двор. Да, здесь действительно оказалось пусто, как в гнёздах по осени. Даже парковка перед домом была совершенно свободна. Энтони поставил машину возле насосной, вылез, потянулся и в сердцах сплюнул. Блин, майский день, именины сердца, а эти идиоты зарылись в землю, неба голубого не видят… И малинок своих отдыха лишают… Он запер дверцу, неспешно прошёл через двор к ограде садика, внимательно оглядел сквозь свежую зелень свои владенья и вздохнул. Пусто, сонно. Ни один детский голос не нарушает гнетущую тишину полдня. Ну, и ладно, мы и не хотели…
Звонок телефона Энтони услышал, ещё открывая дверь в отсек. Но суетиться не стал. Всё равно впереди ещё четыре замка, и если кто-то названивает попусту, мы все в огороде. А если ему очень надо, то подождёт…
Абонент оказался настойчивым. Когда открылась последняя дверь, телефон продолжал трезвонить. Номер не определён – значит, кто-то из дома. Энтони прошёл на кухню и снял трубку.
— Здрасьте, дядя Олег! – раздался на том конце звонкий Пиксин голосок, — А где Маша?
— Вестимо, где… В огороде…
— А скоро вернётся?
— Как только я её привезу…
— А во сколько вы за ней поедете?
— Ну… Где-нибудь в пол шестого…
— У-у-у… А почему так поздно? А пораньше нельзя?
— Да нет… А тебе, бедолаге, что, совсем не с кем гулять?
— Да мне сегодня вообще гулять нельзя… Родители с Наташкой уехали в деревню картошку сажать, только завтра вернутся… Так что я хотела, чтобы Маша ко мне в гости пришла…
— А ты что с ними не поехала? Всё веселее…
— Да я чё, совсем ку-ку? Сказала, что тошнит и голова болит…
— Страдалица… Может, тебя полечить?
— Ага! Щас! Размечтались!..
— Ну, смотри…
— Ладно… До свидания.
Энтони хмыкнул. Зачем звонила? Явно же увидела в окно, что он приехал, и что приехал один. Поболтать захотела от скуки, или…? Он ещё раз хмыкнул, прошёл в зал, включил Девайс, принялся раздеваться. Но не успел снять брюки, как телефон зазвонил снова. И снова Пикси. А голосок хитрый – хитрый…
— Дядя Олег, а помните, вы обещали показать мне фильм про меня?
— Ну, было дело…
— А когда?
— Я же тебе сказал – в любое свободное время…
— А сейчас свободное?
— У меня – да.
— И что… мне можно придти?..
— Да, пожалуйста.
— Хоть прямо сейчас?
— Да за-ради Бога!..
— Только… Мне же нельзя из дома выходить…
— Ты хочешь, чтобы я к тебе пришёл?
— Нет, но…
— А твои могут позвонить тебе из деревни?
— Вы что? Там вообще телефонов нет!
— Как тогда они узнают, что ты выходила?
— А вдруг меня кто-нибудь на улице увидит?
— Ну, зубов бояться - … э-э-э…
— Чего-чего? Каких зубов?
— Да это я так… Ты же можешь быстренько пробежать возле самого дома, никто тебя не увидит. Да и кому смотреть-то? Все в садах…
— Ну… я не знаю…
— Ох, Пикси, решай сама, ладно? А то получается, будто я тебя уговариваю. До пол шестого я дома, а там – жди следующего случая…
— Ладно… До свидания...
Энтони покачал головой. Вот чертовка! Ломается, будто её в душ приглашают… Хотя… Какого только дерьма в жизни не случается! А, может, просто решила подраззадорить дядьку?..
Он успел переодеться в домашние шорты, когда телефон зазвонил в третий раз.
— Дядя Олег, — выдохнула в трубку Пикси, голос её на этот раз был взволнованный и напряжённый, — Я уже бегу… Только я снизу позвоню, вы сразу откройте, ладно? Чтобы меня не услышали…
— Да не вопрос…
— Ладно… Я полетела…
Энтони положил трубку и вдруг почувствовал дрожь в коленках. Что за ерунда? В первый раз, что ли? Это уже стало приметой – только Кидди за порог, как Пикси тут же просится в гости. Правда, раньше она всегда приходила только с Мари… Но какая, собственно, разница? Ничего сверх обычной «программы» произойти не может…
Эти сумбурные мысли были прерваны звонком домофона. Согласно договорённости, Энтони сразу нажал на кнопку, широко распахнул дверь квартиры, чтобы она перекрыла соседский глазок, и чуть приоткрыл дверь в подъезд, ожидая лифта. Однако запыхавшаяся Пикси появилась с лестницы. Энтони, приложив палец к губам, быстро запустил её в отсек и захлопнул наружную дверь. Видя, что та собирается разуваться, как обычно, на скамеечке, он сделал рукой останавливающий жест и затолкнул девочку в квартиру. Пару секунд прислушался, после чего зашёл следом и по возможности тихо закрыл обе двери.
— Полагаю, ты не очень хочешь, чтобы Гингема увидела там твои кроссовки? — лукаво спросил Энтони, глядя на гостью.
— О… ну, да… А то вечером весь город будет знать, что я приходила к вам…
— Умница! Теперь можешь раздеваться, — Энтони шутливо нажал на Пиксин носик, - Би-и-ип!.. Время пошло!
— Ну, щас, размечтались! — девочка, не развязывая, скинула обувь, и гордо прошагала в зал.
— Да ты хоть ветровку-то сними! — проворчал Энтони, — Чай, не в кинотеатр пришла…
— Ничего, мне и так хорошо! — Пикси упрямо повела плечами. — Ну, и где фильм?
— Сейчас, будем искать…
— Иска-а-ать? А долго?
— А ты что, торопишься?
— Нет, но…
— Да не грусти, до шести управимся…
Пока Энтони двигался по дереву каталогов, добираясь до самых глубоких папок, Пикси неуверенно переминалась рядом. Видно было, что девочка явно не в своей тарелке – куда только делась её обычная самоуверенность, временами переходящая в наглость? Энтони просто физически ощущал исходящий от неё поток какого-то панического смятения, как будто Пикси начала осознавать всю авантюрность своего поступка и жутко замандражила.
А, может, она на самом деле пришла просто фильм посмотреть? Вон, и оделась стандартно – в любимые чёрные брюки с футболкой, да ещё и ветровку снимать отказывается… А планировала бы меня соблазнить – могла бы нацепить мини-юбку, колготочки ажурные… или вообще придти с голыми ножками… Хотя, чёрт поймёт этих малолеток!..
Энтони повернулся к Пикси, нежно взял за ручки, мягко притянул девочку к себе на колени, заглянул ей прямо в глаза, откуда явственно били фонтанчики тревоги.
— Послушай, зайка, что ты так волнуешься? Как будто первый раз у меня в гостях…
— И ничего я не волнуюсь! С чего вы взяли? — а голосок-то напряжённый!
— Вот и хорошо… Потому как мы знакомы далеко не первый год, и ты знаешь, что я никогда тебя не обижу. Так?
— Ага…
— На всякий случай, чтобы у нас не было разночтений… Говоря «не обижу», я имею в виду, что никогда не сделаю ничего такого, чего бы ты сама не захотела. Так что можешь расслабиться и улыбнуться!
— Да ладно вам! Ничего я не боюсь! — искорки тревоги в глазах Пикси на самом деле растаяли.
— Вот и молодец! — Энтони легонько прикоснулся губами к её ушку, — Ужасно люблю храбрых девочек! А твой фильм уже начинается. - Он развернул кресло так, чтобы Пикси было лучше видно экран, откинулся на спинку, и привалил девочку к себе.
— У-у-у, мне так неудобно! — она вырвалась из некрепких объятий и привстала. Энтони показалось, что гостья намеревается пересесть на другое место, но она лишь развернулась спиной и снова плюхнулась к нему на колени.
— Теперь удобнее?
— Ага… Ой, не могу! Это когда я так кувыркнулась?
— Ну, как? Тогда, возле песочницы, — Энтони с трудом заглянул через её плечо. — Смотри, смотри... Тут ещё много приколов будет!..
Сам он тем временем снова откинулся на спинку кресла, легонько положил ладони на бёдра Пикси, и когда никакой реакции не последовало, осторожно повёл их вверх, скользя по периметру девочки. Ветровка её была расстёгнута, так что проникнуть в область талии оказалось делом несложным. Тут Энтони с удовлетворением отметил, что футболку Пикси не заправила в брюки. А что, если попробовать?!.. Но нет, нет… прочь эти крамольные мысли! По крайней мере, не сейчас… не сразу… Пройдёмся пока по стандартной программе…
Лёгкими возвратно-поступательными движениями продолжая поглаживать нежный Пиксин животик, Энтони, чрезвычайно осторожно и медленно поднимался всё выше и выше. Это было бесконечно медленно и прекрасно. Он даже не сразу сообразил, что же не так. А когда понял, его словно окатило волной удушливого жара. Во все прошлые «массажные посиделки» рука Энтони уже на расстоянии ладони от Пиксиного пупочка всегда натыкалась на тугую широченную резинку лифчика, и дальше гладила в основном бесчувственную ткань. А сейчас… сейчас он поднялся уже почти на две ладони, и не встретил никакого препятствия! Под тонюсеньким трикотажем футболки было только нежное тело!!!
Это оказалось так неожиданно, что ладони Энтони сами собой остановились, а потом бессильно соскользнули вниз, обратно на Пиксины бёдра. Это уже чёрт знает что, дамы и господа! Это вам уже не ажурные колготочки! Хотя… Возможно, девочка просто торопилась? Не факт, что она и по дому ходит в лифчике. А тут побежала, только ветровку накинула, да и вперёд… Ну, что ж… А мы сейчас проверим!.. Ведь чем Чёрт не шутит…
Некоторое время Энтони посидел неподвижно, собираясь с мыслями и… да чего там – набираясь храбрости. Потом ладони его легонько шевельнулись и начали новое восхождение. Нежно – нежно… Осторожно – осторожно… Два сантиметра вперёд – один назад… Вот он, край футболки… аккуратно ныряем под неё… Так, никто ничего не заметил… или якобы не заметил - это обнадёживает… можно двигаться дальше…
Бёдра закончились, пошла ластовица… ну, тут можно побыстрее, тут совсем нечувствительно… и вот он, Рубикон!!! Энтони на мгновение замер… набрал воздуха… зажмурился, ожидая вскрика, даже удара… чего угодно! – и – соскользнул с толстой ткани брюк прямо на тёплую нежную девичью кожу…
Никакой реакции опять не последовало!!!
Нет, надо признаться, пару раз до этого он уже прикасался к голому Пиксиному животику, но это всегда происходило на улице, в шумной компании, во время шутливых игр, и очень мимолётно… А чтобы вот так…
Некоторое время Энтони посидел, не шевелясь и практически не дыша, наслаждаясь моментом, всеми фибрами души вбирая его неповторимую прелесть и очарование. Затем осторожно, пальчик за пальчиком, двинулся вверх, постепенно увеличивая амплитуду скольжения ладоней от центра животика к бокам, насколько могли изогнуться руки…
Но путь этот не мог быть бесконечным, как его не растягивай. Вскоре Энтони больше осознал, чем почувствовал, что приблизился к самой границе холмиков. Конечно, раньше он неоднократно проходил этот рубеж, но всегда через одежду и лифчик. А сейчас… Сердце его судорожно билось, лоб покрылся испариной. Казалось, чего там – лёгкий рывок вверх, и вот она, заветная высота! Но нет, нет… Дело слишком тонкое, тут нельзя действовать кавалерийским наскоком!..
Энтони оставил левую ладонь там, где она была, а правую осторожно двинул вверх, строго посередине груди, постаравшись сжать её так, чтобы она прошла между холмиками, не сильно наезжая на них. Поднявшись выше ключиц, он начал нежно поглаживать шейку девочки, тем временем пустив в дело левую ладонь. Проведя её по самому краю Пиксиных рёбер, насколько позволял изгиб локтя, он вывел её в район подмышки. Правая ладонь при этом немного опустилась и заняла симметричное положение. Замерев так на долю секунды, Энтони глубоко вздохнул, и его руки словно под собственной тяжестью скользнули вниз и немного к центру, разом накрыв оба холмика…
Это было невероятное… потрясающее ощущение… полёт… улёт! В своей жизни Энтони много раз удавалось подержаться за женские холмики, но такой бесконечно нежной материи в его руках ещё не было никогда! Казалось, под шелковистой Пиксиной кожей перекатывается мягчайшее трепещущее желе… Однако, по мере того, как он гладил, ласкал, нежно покручивал это божественное чудо, холмики постепенно напрягались, становились более упругими, сосочки словно налились соком и даже слегка увлажнились, достигнув размера средней горошины. Девочка при этом не проронила ни звука, но дыхание её заметно участилось, спина выгнулась дугой… возможно, она даже закрыла глазки – Энтони не удалось увидеть отражение в мониторе. Только сейчас он обратил внимание на то, что в комнате стало тихо – оказывается, фильм уже закончился!
— Тебе не каж… — начал Энтони, но голос его предательски захрипел и неожиданно сел. — Кх-гм…хр… Тебе не кажется, что стоит сделать перерывчик? Дать отдохнуть глазкам, а?
— Совсем не обязательно! — заявила Пикси. Однако с её голосом тоже было не всё в порядке.
— А вот я думаю, что всё-таки надо отдохнуть!
Энтони легко поднял девочку на руки и понёс на диван. Там он удобно расположил её на коленях и принялся торопливо стягивать эту надоевшую ветровку. Пикси, казалось, пребывала в каком-то лёгком трансе. Но когда Энтони довольно резким движением задрал её футболку, девочка словно очнулась, и с весёлым визгом принялась сопротивляться.
Несколько секунд на диване продолжалась шутливая борьба. Но вдруг Энтони почувствовал, что что-то изменилось. Пикси как-то вдруг вся обмякла и перестала хихикать и пищать. Он поднял голову и внимательно посмотрел в глаза девочки. Они были очень серьёзными.
— Что-то не так, малышка?
— Да! — Пикси тяжело дышала.
— Но мы ведь не делаем ничего такого, что ты не хочешь, а?
— Нет, делаем!
— Ну, извини… Просто, мне показалось… Но в любом случае, тебе всегда будет достаточно сказать «нет», чтобы…
— Нет! — Пикси даже не дала ему договорить.
— Нет – так нет! — Энтони обезоруживающим жестом поднял руки, — Я могу остановиться в любую секунду! Лишь бы тебе было хорошо…
Девочка легко соскочила с его колен, одёрнула футболку, на секунду замерла в нерешительности, а затем прошагала к столу и плюхнулась в кресло перед компьютером. Энтони остался сидеть на диване, следя за ней мягким доброжелательным и немного виноватым взглядом.
— Может быть, ты хочешь посмотреть что-то ещё? — наконец прервал он затянувшееся молчание.
— А что у вас есть?
— О, много чего… Шрек, Ледовый период – это ты видела… Один дома, Трудный ребёнок… да фильмов тридцать!
— А Гарри Поттер остался?
— Конечно… но ты же его смотрела раза два!
— Ну, и что! И ещё хочу!
— Да не вопрос! — Энтони поднялся с дивана, достал диск, вставил в привод, включил звук погромче. — Зайка, э-э-э… — он нежно погладил пушистую Пиксину головку, — Я, правда, не хотел тебя обидеть! И повторюсь: я никогда не сделаю тебе ничего такого, чего бы ты сама не захотела! Угу?
— Угу…
— Значит, мир?
— Угу… — снова промычала девочка.
— Вот и молодец! – Энтони наклонился, осторожно поцеловал её в пушистую макушку и на цыпочках вышел из комнаты.
В ванной он умылся холодной водой и несколько минут постоял так, не закрывая кран и разглядывая в зеркале свою смущённую физиономию. Идиот… Грубый мужлан… Да разве ж можно так обращаться с одиннадцатилетней девочкой?!?! Мудак! Даже если она действительно пришла не просто посмотреть фильм!.. Ах, как стыдно!.. Но Пикси, однако, а! Что творилось в кресле – кому рассказать, не поверят! И ни слова возражения… А, может, у неё просто какие-то необычные представления? Всё, что происходит во время какого-то «основного» занятия – просто попутная игра, несерьезно, и потому можно. Но стоит заняться только одним «этим» - тут же включается табу…
Наконец Энтони закрыл кран, вытерся, несколько раз глубоко вздохнул и тихонько вернулся в зал. Пикси, казалась, всецело была погружена в происходящее на экране. Он остановился позади кресла, осторожно положив руки девочке на плечи. Потом тихонько взобрался вверх по шейке, погладил ушки, и, наконец, зарылся обеими ладонями в её пушистые волосы, нежно массируя кожу головы. Затем снова опустился вниз, не переставая гладить шейку, минутку задержавшись на «кошачьем месте» под подбородком, и скользнул ещё ниже, к холмикам, сперва едва коснувшись сосков, но на обратном пути плотно накрыл их ладонями, ощутив, какими они стали упругими и напряжёнными…
Девочка продолжала спокойно смотреть в экран. Энтони мягко убрал руки, присел на корточки, стараясь не шуметь, открутил рукоятку и осторожно снял спинку кресла, превратив его в «кокпит». Затем он унёс лишние детали в другую комнату, чтобы не привлекали внимания, вернулся и осторожно подсел сзади Пикси, чуть-чуть подвинув её вперёд.
Эта позиция была намного удобнее! Девочка плотно прижималась спиной к животу и груди Энтони, её голова находилась почти на уровне его лица, а руками он мог дотянуться практически до любой Пиксиной точки… На этот раз он не стал затягивать прелюдию, а сразу скользнул ладонями под футболку, одновременно нежно, одними губами, покусывая розовое ушко девочки, и постепенно двигаясь чуть ниже и дальше к подбородку. Пикси запрокинула голову на плечо Энтони, подставляя под его поцелуи своё нежное горлышко, а когда он снова накрыл руками её холмики, чуть слышно застонала и повернула к нему лицо. Глазки девочки были закрыты, а ротик, наоборот, приоткрылся. Продолжая нежно покручивать её сосочки, Энтони прошёлся губами до «кошачьего места», лёгкими скользящими поцелуями поднялся по щёчке до виска, легонько приложился к одному глазу, к другому, и так же осторожно начал спускаться по другой щёчке. Когда он миновал носик, Пикси чуть повернула голову, и страстно потянулась к нему… не только губами, а, казалось, всем своим существом. Их первый поцелуй получился бешеным и каким-то жадным. Отсутствие опыта девочка с лихвой компенсировала какой-то необузданной дикой исступлённостью - словно, с гор, сметая всё на своём пути, сорвалась долго сдерживаемая лавина… У Энтони по-настоящему закружилась голова. Посасывая нежный Пиксин язычок, он, казалось, отрывался от земли… проваливался в небеса… Тем временем его правая рука скользнула вниз, ещё раз погладила мягкий трепещущий животик, и устремилась дальше. Пуговица на ширинке подалась легко, а «молния» разъехалась сама собой. Энтони всего разочек прошёлся по чуть влажным девочкиным трусикам, а потом сразу скользнул ладонью под нетугую резинку, зарылся пальцами в короткую шелковистую шёрстку. Дальше рука не пролезала – мешала неудобная поза.
Энтони на мгновение прервал непрекращающийся до сих пор поцелуй, чуть приподнял Пикси над креслом, продвинулся под неё, опустил девочку боком к себе на колени и снова припал к её губам. Во время этой быстрой операции брюки свалились с Пиксиных ног, но она или не заметила этого, или проигнорировала, лишь крепко обняв Энтони и продолжая страстно ласкать его язык. Глаза девочка так и не открыла.
Левой рукой продолжая гладить и мять Пиксины холмики, правой Энтони дотянулся до её щиколотки и осторожными движениями двинулся вверх по нежнейшей бархатной коже, чуть задержался под коленкой, тщательно исследовал внутреннюю поверхность бедра, миновал ставшие совершенно мокрыми трусики, и устремился вниз по другой ножке. Тем временем он снова оторвался от сладких девочкиных губ и страстными поцелуями начал опускаться по её шейке вниз, к ямочке между ключицами, ткнулся носом в скомканную на уровне подмышек футболку, перескочил её и без раздумий припал к левому холмику. Пикси застонала и прижала его голову к груди. Энтони втянул в рот её мягкую плоть, несколько раз пробежался языком по нежнейшей ареоле, затем прижал к нёбу сосок, покатал его языком… Выпустив холмик изо рта, он припал ко второму. При этом одна рука его продолжала выглаживать девочкины ножки, а вторая – животик…
Вдоволь наигравшись губами с Пиксиными холмиками, Энтони снова начал подниматься, и снова уткнулся носом в скомканную футболку. Непроизвольно его правая ладонь взметнулась вверх, поддёргивая надоевшую ткань, а девочка при этом послушно подняла руки. Через секунду футболка улетела куда-то в неизвестном направлении, открыв горячим поцелуям Энтони свободную дорогу в обратном направлении: ямочка между ключицами, шейка, «кошачье место», и снова горячие, трепетные, ждущие, жадные, источающие мёд Пиксины губы… Его правая рука, чуть задержавшись на холмиках, медленно двинулась вниз… миновала пупочек… скользнула в трусики… Девочка выгнула спинку, широко раздвинула ножки, задышала особенно часто, обняла Энтони ещё крепче. Он опускал руку всё ниже и ниже, и вдруг погрузился сразу тремя пальцами во что-то, напоминающее горячий кисель. Пикси прерывисто застонала и чуть прикусила зубками его нижнюю губу, а когда Энтони нащупал её набухший выступающий клитор, заелозила на его коленях, толчками бёдер прижимаясь к его руке.
Энтони снова оторвался от девочкиных губ, проскользил по щеке к её ушку.
— Послушай, милая… — прошептал он, — мы должны сейчас остановиться, или…
— Нет… — одними губами выдохнула та.
— Но, малыш, дальше ведь только… — он замялся с формулировкой.
— Да…
— Ты уверена, что готова?
— Да, да… — Пикси обеими ручками схватила Энтони за голову, притянула к себе и снова с лёгким стоном припала к его губам.
Энтони был в полном смятении. Причём его волновал не столько вопрос «Что?», сколько «Где?» и «Как?». В спальне на кровати? Нет, об этом не может быть и речи! Наверняка испачкается не только простыня, но и матрас… А если попросить девочку подождать, пока он меняет бельё и подстилает под простынь полиэтилен – её задор моментально спадёт, никак нельзя нарушать романтизм момента, прерывать священнодейство… По той же причине отпадает и диван, и это мягкое кресло… Разве что на кухонном столе?.. Пошло, негигиенично, но… Безумствовать – так уж по полной!
Энтони извлёк руку из горячего влажного Пиксиного «котла», легко сдёрнул её трусики, скатал их вниз. Когда они находились в районе щиколоток, девочка дрыгнула ножками, и ещё одна вещь улетела в неизвестность. Теперь Пикси осталась в одних белых гольфиках, которые Энтони из прихоти снимать не захотел. Не прерывая поцелуя, он тяжело поднялся с кресла и понёс девочку на кухню…
Плацдарм предполагаемых действий, конечно, был заставлен вазочками с вареньем, сахарницами и прочей ерундой. Раздумывая, как всё это быстро убрать, Энтони ещё раз оторвался от Пиксиных губ, посадил её на край стола и умудрился одним быстрым движением сдёрнуть шорты вместе с плавками. Затем потянул девочку на себя, но не удержался на ногах и довольно жёстко шлёпнулся задницей на подвернувшуюся весьма кстати табуретку. При этом Пикси оказалась сидящей у него на коленях лицом к лицу. Хм… а почему бы и не так?
Девочка ласково, но довольно расслабленно обняла Энтони, уткнулась лицом ему в грудь. Он нежно провёл ладонями по её гладкой спинке от плеч к талии, развернулся на ягодицах, поднялся обратно, погладил шейку, снова зарылся пальцами в её пушистые волосы… Пикси вдруг подняла голову и внимательно посмотрела на Энтони широко открытыми глазами. В них читался не страх, не волнение, даже не страсть – а нечто совершенно иное, таинственное и загадочное. Энтони как будто затягивало туда, он погружался в эти глаза, тонул в них, словно затягиваемый водоворотом.
— Послушай, Пикси… малышка… если ты хочешь, мы можем остановиться даже сейчас… в любую минуту… — он чувствовал, что говорит совершенно не то, совершенно ненужное сейчас, но зачем-то произносил дежурные слова, в надежде, что девочка не воспримет их диссонирующую нелепость, — Если ты только передумаешь, я…
А Пикси, похоже, не просто не воспринимала это ненужное сотрясение воздуха, но просто не слышала его. Продолжая загадочно улыбаться, она всё приближала своё лицо, и Энтони, как зачарованный, смотрел и смотрел в её удивительные прекрасные глаза, которые вскоре затмили всё вокруг, и закрылись лишь в тот момент, когда их губы снова слились в одно. В то же мгновение объятие Пикси из ласкового и небрежного превратилось в жёсткий захват, девочка рывком прижалась к Энтони, одновременно широко раздвигая ножки, и он почувствовал, как его головка скользнула в горячую жижу…
Энтони планировал сначала некоторое время помассировать Пиксин клитор и преддверие влагалища, но смазка оказалась настолько обильной, что он сразу погрузился на несколько сантиметров. Девочка со стоном оторвалась от его губ и уронила голову ему на плечо.
— Тебе больно, милая? — прошептал Энтони, нежно целуя её ушко, — Может быть, на сегодня прервёмся? Не обязательно всё делать за раз…
Вместо ответа Пикси потрясла головой и ещё подалась вперёд. Энтони ощутил некий дискомфорт. Несмотря на обильную смазку, продвижение глубже шло очень туго. Девочка дрожала и постанывала, но продолжала тянуться, словно нанизываясь на него. Однако в какой-то момент Энтони стало просто больно, и он, преодолевая сопротивление Пикси, остановился и сильно подался назад. Пикси сладко застонала и снова потянулась к нему. Так дело пошло несколько лучше. Девочка быстро усвоила новую тактику, и как только головка встречала достаточно сильное сопротивление, она прекращала натиск и позволяла Энтони почти полностью выйти из неё, в последний момент прерывая это обратное движение и снова подаваясь вперёд, всё так же дрожа и постанывая. Внезапно её стон перерос в долгий прерывистый всхлип, Пикси сильно напряглась и впилась зубками в плечо Энтони. От неожиданности он прекратил сопротивление, и девочка надвинулась на него резким толчком. На мгновение Энтони пронзила резкая боль, и он почувствовал, как головка уткнулась в упругую шейку матки. По его бёдрам потекло что-то тёплое. Пикси вся как-то обмякла, ослабила объятия, обессилено повисла у него на плече.
— Не шевелитесь… — еле слышно попросила она.
Энтони замер, стараясь даже дышать менее глубоко, лишь нежно поглаживая трепещущую спинку девочки и легонько целуя её макушку.
Оцепенение длилось недолго. Через некоторое время Пикси начала оживать, осторожно потянувшись назад. Энтони решил, что на этом сегодняшний «эксперимент» завершён, но за сантиметр до того, как его головка вынырнула наружу, девочка снова сильно подалась вперёд. При этом голова её медленно поднималась, и с очередным погружающим толчком Пикси резко и жадно припала к его губам.
Дальнейшее развитие событий Энтони контролировал очень слабо. Девочка сама определяла амплитуду и частоту движений, которая, однако, всё нарастала. Энтони оставалось лишь придерживать Пикси за талию, ощущая, как по её телу время от времени проходит легкая дрожь. Девочка стонала всё громче, то принимаясь покусывать его губы, то, наоборот, отстраняясь. Внезапно спину её словно свела сильная судорога. Пикси откинулась назад, вцепившись Энтони в плечи, вся изогнувшись и закусив губу. Движения её стали сумасшедше резкими и быстрыми, девочка словно забилась в конвульсиях, и тишину квартиры прорезал её страстный пульсирующий крик.
Крик заметался по комнатам, он тыкался в углы, вырывался в открытые форточки. В нём звучало неистовое первобытное наслаждение, торжество раскрепощённой плоти и всепобеждающая жажда жизни…