ЧАСТЬ

ТРЕТЬЯ

 

 

 

«Вода принимает форму того произведения, в котором находится»

Неизвестный философ конца ХХ века

 

 

Глава 1

Капитан звездолета «Золотое кольцо» не обманул: каюта для высшего командного состава экспедиции действительно поражала не только размерами, но и роскошью. Все здесь было сделано с поистине королевским размахом: обширная приемная с широкими удобными диванами, внушительный рабочий кабинет с огромным столом для заседаний, банкетный зал на двадцать персон, большая, но очень уютная спальня, санитарно-бытовой отсек, напичканный самым удивительным оборудованием… Разнообразными умными приборами, предназначенными для поддержания необходимого удобства и комфорта, были нашпигованы и все остальные помещения, но надо признаться, хозяин каюты никакого внимания им не уделил. Пожалуй, из всех многочисленных устройств сейчас работали лишь огромные, размером со всю стену, экраны, на которые проецировалось изображение окружающего звездолет бесконечного пространства, так что создавалось ощущение, что стены каюты совершенно прозрачны

Премьер-министр коалиционного правительства Земли, не раздеваясь, валялся в спальне на гигантской, способной без труда разместить человек пять, кровати, неотрывно таращась в экран. Единственным действием, совершенным им после заселения в новую каюту, была загрузка в сканирующее устройство маленькой фотографии Потрошительницы, которую железный командор, оказывается, давным-давно носил в бумажнике. Умная техника качественно обработала изображение, и теперь объемное, словно живое лицо любимой висело перед ним на фоне звездного неба. Эффект был впечатляющим… казалось, еще мгновение – и Машка лукаво улыбнется. Может быть, поэтому премьер-министр боялся даже моргать, да и дышал-то, честно говоря, через раз…

Энтони отчаянно грустил. Недавний душевный подъем, связанный с прибытием на «Золотое кольцо» отставших членов группы и историческим отлетом, сошел на нет, и командор снова впал в тяжелую депрессию. Он пренебрег советом доброго капитана включить сонотрон и хорошенько выспаться, и последние несколько часов провел в жестоких мучениях. В мозгу бесконечно, словно заезженная пластинка, прокручивалась и прокручивалась финальная сцена трагедии - залитое слезами Машкино лицо… горячее прикосновение её дрожащих губ… и слова, слова – страшные, убивающие… не зря кто-то сказал, что словом можно убить! Еще как можно! «Ты больше никогда меня не увидишь!.. Ты больше никогда меня не увидишь!..» - словно набат, тяжело ударяло в виски и заставляло судорожно сжиматься сердце. К горлу подкатывал тугой комок, становилось просто невозможно вздохнуть, и в эти моменты Энтони ловил себя на мысли, что самым лучшим выходом было бы навсегда провалиться в черную пучину… утонуть в этих прекрасных, занимающих добрую половину экрана глазах, сгинуть там без остатка…

Но какое-то постороннее раздражение вклинивалось и вклинивалось в тяжелые плотные мыслеобразы командора, назойливым комаром нарушало мрачную гармонию инфернации, тянуло куда-то вверх из бездонного черного омута… Прошло еще какое-то время, прежде чем в затуманенном сознании сформировалось ощущение, что раздражение идет из внешнего мира. Ощущение это потянуло за собой мысли и чувства, пока, наконец, в результате бурной мозговой деятельности не сформировалось понимание того, что источник помех является неким звуком… и звук этот с непоколебимой настойчивостью и завидной периодичностью доносится со стороны приемной.        Вынырнув на миг из колодца своего упоительного безнадежного отчаяния, Энтони тихонько выругался. Ну, чего стоило перед тем, как упасть на эту кровать, хотя бы поверхностно ознакомиться с другими приборами жизнеобеспечения и поддержания комфорта, кроме системы сканирования изображений! Наверняка тут есть и подобие таблички «Dontdisturb[1], и отключение дверного звонка, и, на крайний случай, заполнение каюты фосгеном[2]… Но что делать – сам вовремя не позаботился о своем покое, за что и поплатился! Премьер-министр, кряхтя, поднялся с кровати, предусмотрительно отключил изображение Потрошительницы и, пошатываясь, побрел в приемную.

Назойливым посетителем оказался Филозоф. Он пытался лучезарно улыбаться, но в его больших глазах явственно читалась тревога за командора.

- Похоже, я разбудил тебя, шеф? - бодрым голосом спросил Серега, проходя в приемную и плюхаясь на роскошный диван. - Минут десять, наверное, звонил! Раньше ты не был таким засоней! Наверное, кровать сильно мягкая, а?

- Ну… типа того, - пробормотал премьер-министр, массируя виски. - Спится, как на свежескошенной траве…

- Энтони! - вдруг очень серьезно сказал Филозоф. - Скажи, я тебе друг или нет?

- Разумеется, друг! - удивленно посмотрел на него командор. - Но с чего вдруг такой странный вопрос?

- А если друг, то будь добр, сядь напротив и расскажи мне, наконец, что с тобой происходит! - голосом, не терпящим возражений, заявил Серега.

- Да с чего ты взял? - замямлил Лембент, опускаясь на диван и отводя глаза. - Все у меня нормально… Так… акклиматизация…

- Шеф! - Филозоф был серьезен и настойчив. - Я все знаю! Ты совсем не спал, а пятнадцать минут назад вообще чуть не склеил ласты!

- Откуда такие сведения? - поразился командор. - За мной что, следят?!

- Не за тобой лично, а за всем экипажем и пассажирами. Точнее, за состоянием нашего здоровья. Во всех каютах установлена система динамического контроля каких-то параметров… и твоя подала на главный компьютер сигнал тревоги. Меня вызвал испуганный капитан, и я сразу побежал к тебе. Он сказал, что еще чуть-чуть - и запустилась бы автоматическая реанимация! Уколы, там, всякие… аэрозоли… клизмы…

- Клизмы - это хорошо! - попытался выдавить улыбку Энтони. - Парочка мне бы сейчас не помешала…

- Особенно для прочистки мозгов! - проворчал Серега. - Ну так что… теперь, когда ты приперт к стене неопровержимыми уликами, будешь колоться перед дядей психоаналитиком? Ты ж знаешь, у меня очень большая жилетка для слез!

- Фил! - умоляющим голосом пробормотал Лембент. - Ты, наверное, мой самый лучший друг… я вижу, как ты за меня переживаешь и… я обязательно расскажу тебе все… чуть позже! Поверь, сейчас у меня просто нет сил! Но я обещаю, - голос его стал тверже, - что больше не позволю себе раскиснуть до такой степени, что понадобится клизма!

- Ну, вот это уже слова не мальчика, но премьер-министра! - добродушно проворчал Филозоф. – Однако ловлю тебя на слове! А пока давай-ка отвлечемся от грустных мыслей и поговорим как раз о твоем высоком посте…

- Вот это своевременно! – попытался улыбнуться Энтони. - Чистосердечно признаю, что расписался в неполном служебном соответствии… точнее, в полном несоответствии! Так что готов передать тебе полномочия прямо сейчас!

- Э, нет, шеф! – улыбнулся Серега. – Свои полномочия ты даже не пытайся спихнуть на кого-то из нас! Что назывался, взялся за гуж… А у нас тут несколько другая идея по эээ… реорганизации работы правительства.

- Что ж, валяй! – вздохнул Лембент.

- Да я бы не стал грузить тебя этим сейчас, шеф, - виновато заметил Филозоф, – но Ка-Линовский начинает задавать вопросы… И нам хотелось бы выработать единую линию… чтобы не было несостыковок…

- Что за вопросы?

- Ну, как… Ты же, как выяснилось, отрекомендовал себя, Буха, Голубого и Рогацио членами правительства Земли, - Серега улыбнулся. – А теперь нас стало больше… Ну, я-то сразу представился капитану как твой личный телохранитель, и он от меня отстал. А вот с Вертером и Петровичем надо что-то придумывать!

- Ну, что же ты себя так невысоко ценишь, дружище! – улыбнулся Энтони. – Какой же ты телохранитель! Меньше чем на вице-премьера ты никак не тянешь! Ну, а оставшимся двоим министрам портфели сейчас раздадим…

- Погоди, шеф! – остановил его Филозоф. – Мы тут с ребятами советовались, и возникла другая идея…

- Хм… ну, давай!

- Ну, мы подумали… Правительство Земли должно управлять Землей… А какой от него прок на другой планете? Ведь если наш милейший капитан, насколько я выяснил, является еще и министром физкультуры и спорта, - Серега снова улыбнулся, - значит, у них уже есть свое правительство!

- Ну… логично! – согласился Лембент.

- Вот… И, поскольку мы летим туда как бы с некой миссией - просветительской, там, или по обмену опытом – то, может быть, нам и назваться соответствующим образом? Ну, типа, великое посольство… Команда спецов… - Филозоф поморщился. – Ну, не можем без тебя нормальное название придумать!

- Как это не можете? – улыбнулся премьер-министр. – Ты же уже придумал его! Сам сказал, что мы летим с миссией… Давай просто так и назовемся: Миссия!

- Слу-у-у-ушай! – протянул Серега, восхищенно глядя на друга. – Шеф, ты гений! Натурально, лучше и не скажешь – Миссия!

- Миссия ума и сердца, - усмехнулся Энтони. – Как у Сирано Де Бержерака…

- Во! В самую точку! – Филозоф аж подпрыгнул на диване. – Нет, не зря ты наш командор! Хоть и распустил нюни, но голова у тебя по-прежнему варит!

- Ладно тебе! – смутился Лембент. – Не перехваливай! Настоящему командору даже при ясной голове негоже нюни распускать…

- Ну, все мы люди, все мы человеки! – философски заметил Серега. – И в нашей слабости – наша сила!.. Значит, теперь мы все не министры, а миссионеры?

- Получается, что так! – кивнул Энтони.

- Отлично… Давай, раздадим роли… Бух был типа министр промышленности? А теперь кто? Миссионер промышленности? Хм… как-то коряво звучит…

- Погоди! – остановил его Лембент. – Давай начнем с того, что миссионерами раньше были кто? В основном, монахи… А они между собой звались братьями… Почему бы и нам не позаимствовать этот термин?

- Слушай, здорово! Тогда получается, Бух – брат промышленности? Да, не… как-то еще хуже звучит…

- Ну, а если… - Энтони наморщил лоб. – Не брат промышленности, а… скажем, брат-носитель технического прогресса? Или просто прогрессор – как у Стругацких?

- О! – воскликнул Филозоф. – Это намного лучше! Брат-прогрессор… Отлично! Теперь Голубой… Кстати, с чего ты обозвал его министром госбезопасности?

- Ну… - командор потер переносицу. – Это же все происходило в спешке… я импровизировал на ходу… Как-то спонтанно пришло… Ты же знаешь - он ярый, я бы даже сказал, агрессивный защитник коммунистической идеологии… прямо как наши чекисты – гэбисты… Вот и…

- Ну, и пусть тогда в Миссии Ума и Сердца будет братом-идеологом! – быстро предложил Серега.

- Хм… Ну, а что? Звучит… Тогда Рогацио из министра обороны превращается… в брата-защитника, что ли?

- Ой, шеф, я тебя умоляю! – махнул рукой Филозоф. – Какой из него защитник… Это скорее моя роль… А мафиози у нас все больше по культурному просветительству, – он усмехнулся. – Представляешь, притащил сюда телевизор, видеомагнитофон, гору кассет и уже открыл в своей каюте видеосалон! Даже старшего помощника капитана успел затащить на просмотр…

- Ну, тогда пусть и будет братом-просветителем! – улыбнулся командор.

- Во, это ближе к теме! – кивнул Серега. – Ну, и остались двое твоих друзей, которых я пока плохо знаю, так что по ним выдумывай сам… Петрович вообще может говорить о чем-нибудь кроме футбола?

- Ты себе представить не можешь, насколько он на самом деле эрудированный человек! – заметил Энтони. – В школе мы с ним были друзьями-соперниками… причем довольно часто он меня опережал… Так что поговорить с ним можно о чем угодно… но ты правильно заметил, все же любимая его тема – футбол. Кстати, именно им Петрович и собирается заниматься на другой планете…

- Значит, пусть будет братом-футболистом? – усмехнулся Филозоф.

- Ну… не знаю… В принципе, вариант… Но как-то не звучит…

- Можно шире… Брат-спортсмен… брат-тренер… брат-физрук…

- Пожалуй, брат-физрук получше. Тоже не супер, но пока сойдет…

- Договорились! – кивнул Серега. – Ну, и остался Вертер… Для меня пока совершенно темная лошадка… Чем он увлекается больше всего?

- Женщинами, - улыбнулся Лембент.

- О, как! – удивленно поднял брови Филозоф. – Это типа нашего случайного туриста Хлестакова, что ли?

- Ну, что ты! – покачал головой Энтони. – Хлестаков хоть и создал себе в Г-тауне довольно скандальную известность, но как был, так и остался мелким пакостником… А Вертер никогда не гнался за славой, но при этом он - величайший эстет и любитель Прекрасного…

- Гы… Ну, давай так и назовем: брат-любитель Прекрасного!

- Нет-нет! - усмехнулся Лембент. – Не обижай брата, друг мой! Какой же он любитель? Он - профессионал! Пусть уж будет скромно, но ёмко: брат-эстет…

- Тебе виднее! – легко согласился Серега, поднимаясь с дивана. – Ну, вот и порешили… теперь пойду, оглашу список ребятам… и Ка-Линовскому пару слов скажу… если уполномочиваешь, конечно…

- Уполномочиваю! – улыбнулся Энтони. – Пока брат-слюнтяй… или, как мы лучше меня назовем?.. Брат-нюня… развешивает сопли бахромой, давай… продолжай выполнять представительские функции…

- Э, не, шеф! – пытаясь скрыть улыбку, покачал головой Филозоф. – Ты к нам, маленьким братикам, даже не примазывайся и от ответственности не увиливай! Ты – наш Папа, со всеми вытекающими правами и обязанностями…

- Скажешь тоже! – фыркнул Лембент. – Еще бы крестным отцом меня назвал!

- Кстати, звучит неплохо! – кивнул Серега. – Но мне больше нравится титул, который дал тебе капитан. Так что будешь ты у нас командором Миссии Ума и Сердца!

- Ну, что ж… - немного подумав, кивнул Энтони. – В принципе… компромиссный вариант. Давай, действуй, брат вице-командор!

- А ты давай, соберись, шеф! – Филозоф крепко хлопнул его по плечу. – Учти, я не намерен вечно исполнять твои обязанности!..

Проводив Серегу, Лембент собрался было вернуться к прерванному времяпрепровождению, но не успел дойти до спальни, как вновь запиликал сигнал вызова. Горестно покачав головой, командор возвратился в приемную, чтобы впустить очередного гостя. На этот раз им оказался брат-эстет.

- Заходи, дружище! – улыбнулся Энтони. – Вижу, вы решили взяться за меня всерьез…

- Нет! – покачал головой Вертер. – Заходить я не буду… Наоборот, хочу пригласить тебя вниз, в грузовой отсек.

- Что, бить будете? – попытался отшутиться Лембент. – Может, чуть попозже?

- Нет! – снова покачал головой Казановский. – Дело не терпит отлагательств!

- Что-то случилось? – вмиг посерьезнел командор.

- Ну… я бы так не сказал… - уклончиво пожал плечами брат-эстет. – Но тебе необходимо срочно кое на что взглянуть!

- Черт… ты прямо как партизан на допросе! – вздохнул Энтони. - Заинтриговал… нагнал туману… Ладно, пошли!

Пока друзья спускались на лифте и шли к припаркованному возле глайдеров «Темперу», Лембент еще пару раз пытался вывести Вертера на чистую воду, но тот был непреклонен. Наверху, возле входной двери их ожидали несколько смущенные Бух и Петрович.

- Выглядите как заговорщики! – попытался улыбнуться командор. –Такое ощущение, что вы контрабандой вывезли с Земли какое-то особо ценное произведение искусства!

- А… но… откуда ты… - Топтыгин был явно ошарашен.

- Да ладно тебе! – удивился Энтони. - Неужели, угадал?

- Практически! – признался брат-физрук, застенчиво опуская глаза. – Я бы даже сказал, бесценное!

- Хм… Ничего себе! Ну, и как это вы умудрились?..

- Хватит болтать, друг мой! – легонько подтолкнул командора Вертер. - Иди уже в капитанскую каюту! Сам все увидишь, сам все поймешь…

- Однако! – покачивая от удивления головой, Лембент прошел несколько шагов по коридору и потянул ручку двери. – Теперь уже просто любопытно узнать, ради чего все так таинственно обстав…

Он не договорил, так и замерев с полуоткрытым ртом.

В маленькой каюте на диване лежала Потрошительница. Одежда ее была грязной и сильно растрепанной. Наполовину распустившаяся, серая от пыли коса напоминала веник. Одна рука девушки безжизненно свесилась вниз, на тонком запястье из-под слоя грязи и сажи трогательно просвечивала голубоватая жилка. Голова завалилась на бок, лицо было дольно чумазым, под глазами залегли тени. Казалось, Машка даже не дышит.

- А… - еле выдавил из себя командор. – Это… как?..

- Не волнуйся, Энтони! – успокаивающе сказал Вертер. – С барышней все в порядке! Она просто… спит!

На негнущихся, непослушных ногах Лембент шагнул в каюту, тяжело опустился перед Потрошительницей на колени, взял двумя руками ее испачканную ладошку, прижал к своему лицу… Потом медленно опустил голову Машке на грудь, судорожно обнял её, с трепетом вслушиваясь в тихие, словно доносящиеся откуда-то издалека, ровные удары сердца.

- Уходим! – одними губами прошептал брат-эстет Буху и Петровичу, в напряжении застывшим на пороге.

- Стоять! – тихо произнес командор, не поднимая головы.

 


[1] «Не беспокоить!» (англ.)

[2] здесь командор мрачно пошутил: фосген - СОCl2 (дихлорангидрид угольной кислоты, или карбонилхлорид, или хлорокись углерода) - боевой отравляющий газ удушающего действия, вызывающий токсический отек легких. Антидота не существует